Неточные совпадения
— Если это ты
в мой огород метишь, — напрасный труд, Александр… Все равно, что из пушки по
воробью палить… Ха-ха!..
Нас уложили, но мы не
спали, робко прислушиваясь к шумным крикам грозы и испуганному чириканью
воробьев и глядя
в щели ставен, вспыхивавшие синими отсветами огня.
— Ах, забияка! Вот я тебя! — и стучит
в стекло пальцем на
воробья, который синичку клюнул… Затем идет
в кабинет и работает. Перед обедом выходит
в лес гулять, и за ним три его любимые собаки: Бутылка, Стакан и огромная мохнатая Рюмка, которые были приучены так, что ни на одну птицу не бросались; а после обеда
спит до девяти часов.
Было раннее утро; заря едва занялась; город
спал; пустынные улицы смотрели мертво. Ни единого звука, кроме нерешительного чириканья кое-где просыпающихся
воробьев; ни единого живого существа, кроме боязливо озирающихся котов, возвращающихся по домам после ночных похождений (как он завидовал им!). Даже собаки — и те
спали у ворот, свернувшись калачиком и вздрагивая под влиянием утреннего холода. Над городом вился туман; тротуары были влажны; деревья
в садах заснули, словно повитые волшебной дремой.
Они сидели
в лучшем, самом уютном углу двора, за кучей мусора под бузиной, тут же росла большая, старая липа. Сюда можно было
попасть через узкую щель между сараем и домом; здесь было тихо, и, кроме неба над головой да стены дома с тремя окнами, из которых два были заколочены, из этого уголка не видно ничего. На ветках липы чирикали
воробьи, на земле, у корней её, сидели мальчики и тихо беседовали обо всём, что занимало их.
Между тем все эти последние истории продолжали быть обдержаниями или
напастями невольными: так, прощальный обед, которым княгиня отвлекла почти всех дворян от обеда, данного
в пустой зале собрания графу, вовсе не был ею рассчитан на какую-нибудь обиду, а совпал с этим обстоятельством совершенно случайно, или уже после того действительно нет на свете никаких случаев, а есть на все только одна неисповедимая воля, без которой не
падает ни волос с головы, ни
воробей с кровли.
— Я вру? — орал
Воробей Воробеич. — А кто червяка нашел? Я вру!.. Жирный такой червяк! Я его на берегу выкопал… Сколько трудился… Ну схватил его и тащу домой,
в свое гнездо. У меня семейство — должен я корм носить… Только вспорхнул с червяком над рекой, а проклятый Ерш Ершович, — чтоб его щука проглотила! — как крикнет: «Ястреб!» Я со страху крикнул — червяк
упал в воду, а Ерш Ершович его и проглотил… Это называется врать?!. И ястреба никакого не было…
Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается. Вон уже
в окно смотрит высокий месяц; вон косой заяц проковылял на своих валенках; волчьи глаза засветились желтыми огоньками; медведь Мишка сосет свою лапу. Подлетел к самому окну старый
Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все
в сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.
Эффект состоит
в том, что вся дворовая и около дворов живущая птица закричит всполошным криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок,
воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда ни
попало — и я часто видел, как дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало
в свои ветви целую стаю
воробьев; с тревожным пронзительным криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают вороны и потянутся
в ту же сторону — одним словом, поднимется общая тревога, и это наверное значит, что пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью,
в овине, или сел
в чащу зеленых ветвей ближайшего дерева.
Стояли такие холода, что
в хлевах замерзали ночами овцы, а
воробьи и галки
падали на мерзлую землю окоченелые.
Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый
воробей камнем
упал перед самой её мордой — и весь взъерошенный, искажённый, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два
в направлении зубастой раскрытой
пасти.
Воскресенье, деревня ещё
спит, но уже порою раздаётся сонное мычание скота — звук густой, мягкий и добрый. Проснулись
воробьи и прыгают по дороге, брызгая пылью, торопливо пролетает сорока, а потом, вдали, слышен её трескучий крик. Скоро
в Малинках ударят к обедне.
На застрехах по деревням обыкновенно
воробьи живут, отчего и называются подзастрешными.], не мычали под навесами коровушки, а псы сторожковые, зá ночь дóсыта налаявшись, свернулись
в клубки и
спали на заре под крыльцами…
Обитель
спала. Только чириканье
воробьев, прыгавших по скату крутой часовенной крыши, да щебетанье лесных птичек, гнездившихся
в кустах и деревьях кладбища, нарушали тишину раннего утра. Голубым паром поднимался туман с зеленеющих полей и бурых, железистой ржавчиной крытых мочажин… С каждой минутой ярче и шире алела заря… Золотистыми перьями раскидывались по ней лучи скрытого еще за небосклоном светила.
Полный темными впечатлениями ночи, Алексей Степанович неохотно повернулся от стены — и был ослеплен ярким светом, наполнявшим комнату.
В окно
падал золотой столб солнечного света, и
в нем весело поблескивал пыхтевший самовар, а снаружи неслись бодрые звуки голосов и отчаянно-звонкое щебетание
воробьев. Никита, подававший самовар, открыл окно, и оттуда несло ароматным теплом, ласкавшим горло и щекотавшим
в носу. Первый раз за неделю выглянуло солнышко, и все радовалось ему.
В то самое время как теневая сторона улиц и зданий вся покрыта оледенелой корою, другая — обогретая солнцем — тает; кровли блестят и дымятся испаряющеюся влагой; звучно стучат,
падая сверху и снова
в тени замерзая внизу, капели; и
воробьев — этих проворных, живых и до азарта страстных к заявлению своего жизнелюбия птичек вдруг появляется такая бездна, что можно удивляться: откуда они берутся?